Петрановская Людмила Владимировна: дети книги лайфхаки для мам если с ребенком трудно привязанность

petranovskaya-lyudmila-vladimirovna-d

Очень много лет родители растили детей, не очень понимая, как на них отражаются действия, поступки, их эмоциональное состояние: ребенок и ребенок, куда он денется, вырастет! С развитием психологии, психиатрии стало выясняться, что на самом деле то, как родители строят отношения с детьми, на детях очень сильно отражается. Это знание в свое время очень впечатлило человечество…

Пришло понимание, что нужно ребенка принимать, понимать, нужно идти навстречу его потребностям, принимать его чувства. Но оборотная сторона этой идеи такова: сейчас есть тенденция фетишизации теории привязанности.

В результате родители все время боятся что-то сказать не так, травмировать детей, недолюбить, недопонять, недопринять. Это состояние я бы назвала «родительский невроз» – состояние, когда родитель думает о ребенке, о проблемах с ребенком, о его поведении, развитии и т.д. гораздо больше, чем о себе самом, о своих интересах и потребностях: «А достаточно ли я принимаю своего ребенка? Не задалбываю ли я его своим вниманием? От того, что я сейчас посидела в фейсбуке, у него не развилась депривация? То, что я завязала ему шарф, не было ли это гиперопекой?»…

Любая тревога, любое чувство вины – это всегда оборотная сторона фантазии о своем всемогуществе: представления, что, если мы будем мудрыми, терпеливыми, «просветленными» родителями, такими, чтоб комар носа не подточил, тогда гарантированно ребенок вырастет гармоничным, смелым, развитым, добрым и любящим.

Но теория привязанности – не про эльфов. Она отрабатывалась не на эльфоподобных, у наших предков она была такая же, как у нас! Не надо ломать и переделывать себя. Вы с ребенком своим живете, вы его растите, вы его знаете, вы его любите, он рядом. В самом главном все уже хорошо. С остальным разберетесь, так или иначе.

№ 2: Не воспринимайте ребенка как объект борьбы

В голове людей сильна идея борьбы с ребенком. Мы привыкли воевать с детьми. Часто можно услышать от родителей: «Ребенок делает то-то и то-то. Как с этим бороться?» или «Ребенок не делает того и того. Мы с этим боремся, но ничего не получается!» Терминология борьбы, противостояния… В архаичном обществе такого вопроса не возникает: если я взрослая особь, которая может зажечь огонь, принести кусок мамонта и отогнать саблезубых тигров, не возникает вопроса, уважает меня ребенок или нет. Взрослый – человек, от которого зависит жизнь ребенка! Борьба начинается там, где нет естественных оснований (для иерархии и уважения). На уровне патриархального общества иерархия построена уже на том, что так должно быть

Часто можно услышать: «А что же, ребенок разве не должен уважать родителя?» «Разве он не должен понимать, что у него есть обязанности?» Ну, хорошо.

Давайте напишем на стенке: «Ребенок, понимай: у тебя есть обязанности!» Это не работает.

Все такие слова – говорят о беспомощности. Это протест: почему он нас не понимает?..

Не воюйте с ребенком. Он же ваш детеныш и любит вас всем сердцем… Если чувствуете, что увязли в борьбе, самое время – перелезть через баррикаду и встать рядом с ребенком.

№ 3: Не устанавливайте «железобетонные» принципы

Все утверждения, которые начинаются словами «всегда», «никогда», «ни в коем случае», говорят о тревожности. А тревожность говорит о том, что нет уверенности в себе как в родителе, нет контакта с ребенком, нет умения гибко обращаться и адаптировать свои слова и поступки к той реальности, которая у нас есть сейчас.

Если мы уверены в себе как родители, мы понимаем, что разберемся.

Когда мы не уверены в себе, не уверены, что разберемся, мы устанавливаем жесткие правила.

Например, всегда быть последовательными: раз сказал – все, никогда не менять своего решения. Или – всегда давать ребенку отвечать за последствия: раз он что-то забыл, пусть отвечает за последствия. Если бы мы так вели себя со своими супругами?.. Представьте, что ваш муж уходит на работу, вы знаете, что у него очень важное совещание, и тут замечаете, что он забыл папку с документами на эту встречу. И что, вы подумаете: «Иди, иди, дорогой, пусть наступят последствия»? Нет, конечно. То же самое с детьми.

Мне кажется, надо к себе относиться более сочувственно… Надо больше прислушиваться к себе, быть больше в контакте с собой, не стараться следовать жестким рецептам, а отталкиваться от ситуации, и тогда можно почувствовать себя более комфортно в родительстве.

№ 4: Не подчиняйте ребенка своим ожиданиям

Принятие ребенка – это работа, которую родители делают всю жизнь… В патриархальном обществе было очень жестко с принятием детей: ребенок должен был соответствовать ожиданиям. Постепенно жесткие ожидания от ребенка перестали восприниматься как правомерные. Но и сегодня родителям каждый раз приходится сталкиваться с вопросом принятия: «Мой ребенок не такой, как мне бы было удобно, как мне давно хотелось, как мне мечталось»; хотели девочку, родился мальчик, хотели решительного мальчика, родился робкий, хотели, чтобы ребенок читал книжки, а он играет в хоккей…

Правда в том, что дети устроены так, что они четко вычисляют ту сферу, которую мы в них не принимаем. И с большой вероятностью то, что вы в ребенке не принимаете, он вам и выдаст.

Потому что ребенку очень важно принятие, ему нужна его субъектность, он хочет, чтобы вы считали его человеком, независимой личностью, чтобы уважали его право быть таким, каким он хочет. Для ребенка очень тяжело, когда мы вгоняем его в прокрустово ложе, а мы вгоняем. И необязательно жесткими методами, но мы расстраиваемся, вздыхаем, плохо себя чувствуем, демонстрируем свое разочарование, озабоченно пишем в фейсбуке… Дети это четко считывают.

А дальше у них есть два пути: держаться за одобрение родителей и отказаться от себя, и тогда рано или поздно родитель будет восприниматься как «тот человек, который заставил меня не быть собой»; либо отстаивать себя, отделяться от родителей, иногда очень жестко, часто – жестоко: ставить перед фактом.

Принятие ребенка со всеми его особенностями – это не про то, что нужно всегда ему все разрешать, со всем, что он говорит, соглашаться, а про то, что мы его должны принимать таким, какой он есть. Это сложная задача – расширять зону принятия можно всю жизнь…

№ 5: Не реализуйте за счет детей свои мечты

Для того, чтобы проще принимать своих детей, мне кажется, очень важно больше быть в контакте с собой, прежде всего, больше принимать себя. Ожидания от детей часто связаны с тем, что есть наши собственные неудовлетворенные потребности. Мы сами не могли в свое время что-то себе позволить. Например, мы не могли себе позволить путешествовать, и мы начинаем в раннем возрасте таскать детей по Римам, Парижам… Если вы мечтаете о чем-то, что вам не было дано, сделайте это для себя! А своему ребенку позвольте быть к этому равнодушным…

 

№ 6: Не лишайте ребенка права чего-то не хотеть

У ребенка есть право не хотеть. Честный разговор начинается тогда, когда мы признаем за ребенком это право. Не хотеть делать уроки, не хотеть ходить в скучную школу – это нормально. Не надо стараться его замотивировать на все это. Надо присоединиться к нему, сказать – я понимаю, как ты не хочешь. А дальше мы можем помочь ребенку научиться «глотать лягушку». Как помочь? Например, рассказать, как вы сами справляетесь с делами, которые делать не хочется. Или дать что-то вкусненькое, чтобы подсластить пилюлю.

№ 7: Не пытайтесь расшевелить ребенка, если он ничего не хочет

Очень часто бывает, что когда у родителя слишком много ожиданий от детей, слишком много связано с ними фантазий, желаний, то дети к 17-19 годам ничего не хотят, а живут в таком полурастительном состоянии. Это почти всегда история про очень любящих, самоотверженных, очень ответственных родителей, про то, как мама ушла с работы, чтобы ребенка водить на развивающие занятия, про то, как он занимался шахматами, английским, китайским, про то, как они не пропускали ни одного выходного, чтоб не посетить выставку.

К 12 годам, когда ребенок догадывается, что он может сказать «да пошли вы», он говорит это так сильно… И хорошо, если он выскажет это словами!

Но если у мамы есть на эту тему супер-аргумент – сердечные капли, ребенку остается впасть в апатию, со всем соглашаться, но ничего не делать.

Отказ от всех притязаний и желаний – это крайняя форма протеста для ребенка. Так проявляется его отказ жить по вашим правилам. Когда вы пытаетесь его поднять с дивана, вы – активное начало, вы – источник всех мотиваций, желаний, решений. Чем больше вы вокруг него прыгаете, тем больше он закрывается. Нужно просто отойти, сказать: «Это твоя жизнь, ты живешь ее, как хочешь, если что – кричи».

№ 8: Не забывайте: опыт принятия себя – самое лучшее, что мы можем дать детям, так как они – великие подражатели!

Справка

Людмила Владимировна Петрановская – семейный психолог, специалист по семейному устройству. В 2012 году создала Институт развития семейного устройства – общественную организацию, обучающую будущих приемных родителей. Лауреат Премии Президента РФ в области образования. Автор серии книг для детей и подростков «Что делать, если…», книг для родителей – «Приемный ребенок в семье», «Если с ребенком трудно», «Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка», «Selfmama. Лайфхаки для работающей мамы»

Может ли мама травмировать ребенка тем, что уходит на работу? Почему нежелание играть с трехлетней дочкой – это нормально? Как быть, если ребенок не хочет учиться и как научить его «глотать лягушку»? Семейный психолог Людмила Петрановская ответила на вопросы родителей во время своего выступления в лектории ЕжикFamily.

Мама и работа

Вопрос: Ребенку 2, 5 года и он всегда плачет, когда мама уходит. Нормально ли это? Можно ли это как-то смягчить?

Ответ: Ребенок в два с половиной года и должен быть недоволен, что мама уходит, это нормально. Любой ребенок до 3-4 лет хочет, чтобы мама всегда была рядом. Он имеет право расстроиться. Тут нет ничего страшного, ведь вы потом утешите его, когда придете. Можно начать готовить его к этим расставаниям заранее, понемножку. Но важно, чтобы эта доза была ему посильна. Например, если мама уедет на месяц в командировку – это для двухлетнего ребенка уже будет чересчур.

Вопрос: Я работающая мама, сыну 4 года, я вышла на работу, когда ему было два. Сын хочет, чтобы я проводила с ним все свое свободное время. А когда? В будни работа, в выходные надо прибраться и в магазин сходить. Можно ли как-то повысить качество времени, которое я провожу с ребенком?

Ответ: Это проблема всех работающих мам – и работать надо, и ребенку вы нужны. Здесь надо не столько качество времени повышать, сколько помочь ребенку осознать и пережить его чувства по поводу того, что вы уходите. Надо пожалеть его за то, что он скучает. Давать ему какие-то ваши вещи, чтобы он мог ходить в вашем халате, например. Оставлять для него какие-то сюрпризики, записочки, приносить подарочки. Все это облегчит для него разлуку.

Вопрос: Может ли быть, что я травмирую своего ребенка тем, что я работаю?

Ответ: Ну конечно, мы травмируем детей каждый день. Тем, что мы ходим на работу, тем, что не разрешаем мультики и так далее. Мы вообще все постоянно травмируемся, это не конец света. И дети, пока растут, все время травмируются. Весь вопрос в том, чтобы это были микротравмы. Если вы не теряете контакт с ребенком – то ничего страшного. Он может это пережить и постепенно адаптироваться.


Братья и сестры

Вопрос: У меня двое детей, сыну год, а дочке три. Я с ними дома одна практически 24 часа в сутки. Дочка все время просит, чтобы я с ней поиграла. То есть она с утра до вечера прилипает буквально к ноге и ждет, когда я освобожусь. Получается, что я ей все время отказываю — мне ведь нужно и обед приготовить, и сына покормить. Как быть?

Ответ: Эта ситуация знакома многим, она связана с урбанизацией, в результате которой мамы с детьми оказались запертыми дома. Никогда в жизни молодую мать с ребенком или двумя не оставляли одну. У богатых была прислуга, у бедных – большая семья. А сейчас мы ребенка на улицу одного не выпускаем. Семьи стали маленькие – мама одна, папа на работе. И получается адская ситуация – ребенку дико скучно, он хочет с вами играть, потому что больше не с кем. А мама не может себе позволить играть, ей некогда. Кроме того, ей это тоже дико скучно. Для взрослой женщины неестественно играть в игры трехлетки. Вам надо подумать, как найти ей общество других детей. Ну, например, договориться с подругами, что ваши дети будут по очереди приходить играть то в одну семью, то в другую.

Вопрос: У меня два сына, 3 года и 8 лет. Маленький – забияка и все время провоцирует старшего. Как реагировать родителям – вмешиваться или пусть сами разбираются ?

Ответ: Если вы начнете вмешиваться, то вы так и будете разбираться в их отношениях до совершеннолетия. Если это не входит в ваши планы, то лучше избегать роли третейского судьи. Жалейте пострадавшего и все.


Бабушки и другие родственники

Вопрос: Бабушка часто говорит моей трехлетней дочке неприятные вещи: «Ты такая некрасивая, когда плачешь» или «Какие же у тебя жиденькие волосы» или «Твой братик лучше, потому что он хорошо ест». Насколько бабушка может травмировать ребенка такими высказываниями?

Ответ: Зависимость детей от бабушек и дедушек на порядок меньше, чем от родителей. Если бабушка просто чудовище и ребенку с ней плохо – тогда да, не надо оставлять ребенка с такой бабушкой. Если бабушка «косячит» по мелочам и при этом ребенок доволен – ничего страшного.

Вопрос: Дочери 11 лет, ее окружает много родственников. Я стала замечать, что она пытается угадать, каких эмоций от нее ждут. Даже если ей что-то не нравится, она говорит бабушке: «Ой, как это мило, я давно об этом мечтала». Получается, что ее настоящую я в последнее время практически не вижу. Можно это так оставить или нет?

Ответ: К сожалению, это сейчас довольно частое явление. Когда в семьях все построено на эмпатии, сочувствии, то чувствительные эмпатичные дети попадают в ловушку, потому что они не хотят огорчать взрослых. Но при этом они чувствуют, что их настоящие чувства и эмоции как бы запрещены. Хорошо, если они могут общаться со сверстниками и там получают более здоровую коммуникацию. Если же и со сверстниками тоже нет здоровых отношений, я бы подумала про какие-то лагеря с психологическим компонентом – ролевые игры, чтобы научиться осознавать свои чувства. Ей нужна помощь извне.


Подростки и отсутствие мотивации

Вопрос: Сыну 14 лет, он учится в 9 классе. У него идет полный отказ от школы – неинтересно, не хочу, прогулы и так далее. Его не интересует ничего, кроме компьютера и прогулок с друзьями. Он даже не может сказать, что он будет делать после 9 класса. Как быть?

Ответ: 14 лет? Никак. 9 класс не у вас, а у ребенка. Надо решить, куда идти дальше? Надо. Задайте ему этот вопрос. Вопрос задали – родительский долг выполнили. Пусть подумает, у него еще есть время. Чем больше будете думать вы за него, тем меньше будет думать он. Сказать ему: «Дорогой, тебе 14 лет, как ты решишь, так мы и сделаем». Поздно за него решать эти вопросы.

Вопрос: Моей старшей дочери 13 лет. Она совершенно не хочет ничего делать, ни уроки, ничего. Никакой мотивации у нее нет.

Ответ: Ну кто в 13 лет хочет делать уроки? У ребенка есть право не хотеть. Честный разговор начинается тогда, когда мы признаем за ребенком это право. Не хотеть делать уроки, не хотеть ходить в скучную школу – это нормально. Не надо стараться его замотивировать на все это. Надо присоединиться к нему, сказать – я понимаю, как ты не хочешь. А дальше мы можем помочь ребенку научиться «глотать лягушку». Как помочь? Например, рассказать, как вы сами справляетесь с делами, которые делать не хочется. Или дать что-то вкусненькое, чтобы подсластить пилюлю.

Вопрос: Моей дочери-подростку как будто ничего не нужно. Вот мы собирались куда-то поехать, я говорю: «Давай, сделаешь уроки и поедем». Проходит пять часов, ничего не сделано. Дочь равнодушно говорит: «Ну ладно, не поедем». Даже угроза отобрать телефон не работает: «Ну ок, ладно, забирай».

Ответ: Отказ от всех притязаний и желаний — это крайняя форма протеста для ребенка. Часто это говорит о том, что ребенок чувствует себя слишком уж под контролем, слишком много от него ожидают. И тогда нужно просто отойти, сказать: «Это твоя жизнь, ты живешь ее, как хочешь, если что – кричи».

Вопрос: Ребенку 12 лет. Кажется, что сейчас его интересуют только компьютерные игры. Что делать – ограничивать, не ограничивать или убрать совсем?

Ответ: Весь вопрос, как мне кажется, в том, общается ли он со сверстниками в реале или нет. Есть ли у него приятели во дворе? Играет ли он в футбол? Если нет, я бы подумала про то, чтобы добавить в его жизнь какого-то живого общения. Придумать ситуацию, когда он откроет для себя игру со сверстниками. В деревню увезти, например. Чтобы он понял, что в жизни еще что-то бывает, что можно просто гонять в футбол. Расширить его видение.

Вопрос: Ребенок хочет только лежать на диване с телефоном. И все. Как выводить его из этого растительного состояния?

Ответ: Так проявляется его отказ жить по вашим правилам. Когда вы – активное начало, вы – источник всех мотиваций, желаний, решений. Чем больше вы вокруг него прыгаете, тем больше он закрывается. Оставьте его, дайте ему понять, что вы не будете его оттуда выковыривать. Знаете, меня часто спрашивают, как пережить подростковый возраст ребенка. Так вот, у меня есть три совета родителям – секс, работа, алкоголь (смех в зале). Займитесь собой, своими делами.

Вопрос: Но вы ведь понимаете, мы боимся, что ребенок так и пролежит всю жизнь на диване.

Ответ: Я понимаю, что вы боитесь. Но чем больше вы боитесь, тем больше они лежат. Это механизм созависимости. Когда человек чувствует, что кто-то живет его жизнью и слишком переживает за него, он начинает отстаивать свою субъектность. Хорошо, если активно, когда он говорит: «Да пошли вы!» А когда на активное сопротивление сил нет, он начинает отстаивать себя пассивно. Замыкаясь и закрываясь.

Вопрос: Если мы оставим ребенка в покое, не будем приставать к нему с неприятным, не получится ли так, что вырастет человек, который не сможет бороться с трудностями? В каких ситуациях нужно настоять, преодолеть, а где можно расслабиться и сказать — не хочешь, не надо?

Ответ: В жизни всегда есть что-то, что нужно преодолевать – дойти до дома, когда устал, выйти на улицу, когда холодно, дождаться маму с работы. То есть тепличных условий все равно не получится. Поэтому странно их создавать искусственно. Жизнь и так состоит из трудностей, никуда не денешься. Если он способен преодолеть – поддержите его. Если нет – отстаньте.

Выступление Людмилы Петрановской, которое проходило в рамках Белорусского образовательного форума «ПроШколу: Так можно», слушали с блокнотами в руках, после ее ироничных замечаний о современной школе зрители то смеялись, то аплодировали.

— Мы живем в потрясающее время, сколько изменений вокруг! Недавно мне объяснили, что сейчас неправильно говорить о научно-технической революции, потому что это научно-технический взрыв. Когда у меня сидят родители, обеспокоенные школьными успехами своих детей, я говорю: «Слушайте, отдавайте себе отчет, 80% детей будут работать по специальности, которую мы сейчас не знаем. О чем вы на полном серьезе переживаете?» Это действительно так, но при этом обратите внимание, что происходит. У нас фантастическая скорость изменений, у нас вот-вот научатся выращивать уши, ноги, я все мечтаю, чтобы и зубы тоже. У нас будет удлиняться продолжительность жизни, улучшаться ее качество, мы, скорее всего, полетим на Марс, и под каждым баобабом будет ловиться интернет, — уверена Людмила Петрановская.

— Но при этом отмечается рост эмоциональных расстройств, все чаще диагностируют депрессию, у нас большие победы в цивилизованном мире: победа над преступностью, меньше семейного насилия, уличного насилия, однако растут суицидальные попытки. Все больше детей, которые получили прекрасное образование, к своим 16−17 годам закрываются в комнате, лежат на диване, ничего не хотят, не учатся, не работают, довольствуются самым минимумом и не общаются со сверстниками. То есть у нас, с одной стороны, идет бурный рост науки, техники и новых технологий, а с другой стороны, человек остается все таким же уязвимым. Помните выражение из Евангелия: «Что толку, если ты весь мир приобретешь, но душе своей навредишь?» Так вот его можно перефразировать: «Что толку, если у тебя все технологии, но ты жить не хочешь, не справляешься со своими чувствами и не можешь построить отношения? Если ты не можешь восстановиться после неудачи?» Это очень серьезная проблема. Мы много думаем о содержании образования, методике, но, как ни странно, мы мало думаем о детях.

Наша школа — это большой анахронизм в современном мире. Какой-то случайно уцелевший мастодонт, который, бедный, ходит по улицам и уворачивается от Tesla. Школа — та, которая сейчас есть, была создана для эпохи индустриализации, где успех зависел от того, насколько слаженно будут работать огромные системы с большим количеством как металлических, так и человеческих винтиков. Насколько четко они будут выполнять предписанные им алгоритмы. И тогда школа блестяще справлялась с этой задачей, она хорошо готовила научно-технические кадры для индустриализации, рабочих для конвейера. Мир изменился, и это больше не нужно.

Не успеем мы и глазом моргнуть, как все то, что стандартизируемо и алгоритмизируемо, будет передано нашим металлическим братьям. И мы с вами останемся ни при чем. Идея «будь хорошим мальчиком, девочкой, учи алгоритмы, будь добросовестным, надежным и найдешь место, где тебе скажут: „Ты работаешь здесь!“», уже не будет актуальной. Это засада. Уже сейчас найти такую работу — большая проблема. Нашим детям никто не подготовит рабочее место с должностными инструкциями, где только приди, делай, что говорят, и все будет хорошо. В современном мире рабочее место приходится создавать самим, самим придумывать продукт, который ты будешь продавать, а пока сам не придумаешь и не убедишь всех, что тебе нужно, никто тебе платить зарплату не собирается.

«Проблема в том, что учителя любят Льва Толстого больше, чем детей»

— Как ни странно, в менее выгодной ситуации оказываются те страны и системы образования, у которых были заслуги. Реформировать систему образования маленькой и компактной Эстонии — это сложная, но решаемая задача. А вот сделать это в странах бывшего СССР или Германии непросто. Здесь есть заслуги, пожилые педагогические кадры, которые говорят: «Мы всю жизнь делали так, и все получалось. Зачем сейчас по-другому?» Кстати, и с большим запросом от родителей: «Сделайте, как было. Вот нас людьми вырастили, сделайте с нашими детьми, как было с нами».

Задача стоит глобальная. Не использовать детей для вкладывания в них знаний, а наконец начать их учить. Как ни забавно это звучит. Как построена индустриальная школа? Мы берем массив знаний: Лев Толстой, интегралы, молекулы бензола, переносим его и пересаживаем в головы следующего поколения. Кто здесь ребенок? Средство, сосуд для того, чтобы наш Лев Толстой не выветрился. А дети это очень чувствуют. Есть такие учителя, которые очень любят литературу, Льва Толстого, они все про него знают и понимают. Проблема в том, что они любят Льва Толстого больше, чем детей. И обижаются на учеников за то, что те не любят его так, как они.

По мнению психолога, дети не чувствуют себя главными в школе.

Дети чувствуют, что не они главные, что школа не для них, они лишь средство для того, чтобы воспитать работников, сохранить культуру, сдать ЕГЭ. Сейчас дети становятся более чувствительными, потому что смягчается атмосфера в семье, их меньше бьют по голове в прямом смысле. Ребенок хочет, чтобы с ним разговаривали, чтобы учитель ходил в школу для него, чтобы поговорить с ним о нем, чтобы он смог использовать свой потенциал. Ему неинтересно быть средством для показателей школы при сдаче экзаменов.

Что мы можем сделать? Человек должен стать хозяином для самого себя, чтобы прожить обещанные наукой 120 лет, а не убиться в первые 15−16. Самое ценное, что у него есть — субъектность, способность опираться на себя, управляться со своими эмоциями, строить отношения, работать в команде. Никакие достижения не смогут утешить человека, если у него нет чувства команды.

Посмотрите, как у нас организована та школа, которая нам досталась. Недавно у меня было выступление в Москве, съемка попала в интернет, я сказала: «90% того, чему учит школа, в реальной жизни не нужно». На меня ужасно обиделись все педагоги. К сожалению, это правда. Это не к тому, что детям не нужно знать, вокруг чего крутится земля, это про то, что, как ни странно, именно это они на выходе из школы не знают. Проводили опрос среди учителей начальной школы, чуть ли не половина сказали, что зима и лето бывает потому, что у земли орбита вытянутая, поэтому она то далеко улетит от солнца, то поближе к нему прилетит. При этом они ведут курс природоведения.

И таких примеров много. У меня муж преподает математику журналистам, филологам, он уже ничему не удивляется. Студенты не понимают, почему от перемен слагаемых сумма не изменяется, они все сдали ЕГЭ на четыре балла, но основ не понимают. Поэтому, даже те 10%, которые дает школа, к сожалению, тоже не нужны.

«Самое разумное было бы убрать руки от школы и дать ей возможность дифференцироваться»

— Не в интересах ребенка концепция индустриальной школы учить всех и всему одинаково. Мы набиваем их головы неким хаосом и не даем пройти человеку свой путь, почувствовать зов, на что откликается твое сердце. Потому что все тонет в огромном количестве знаний необработанных, неосмысленных, непонятых. Это если говорить о содержании, когда речь идет о social skills (социальные навыки), то с этим тоже караул. У нас все образование построено вертикально, никакая командная деятельность не предусмотрена. Если дети начинают перешептываться, то сразу же: «Не смотри, не разговаривай, не списывай». Какая работа в команде? Только если это имитация на открытом уроке перед комиссией, где мы показываем элементы игры. В реальности детям не позволено работать вместе над чем-то серьезным. Все взаимодействия только вертикально через учителя.

Уделяем ли мы внимание росту ребенка? Школа сравнивает детей с неким стандартом. Помните, в парках было развлечение: вырезали из фанеры силуэт девушки и сравнивали, чья фигура совпала больше всех. Так и с ребенком, которому говорим: «Тут ты недотянул, тут у тебя не то». И все его ошибки однозначно трактуются как вина, а не как возможность развиваться. Это сильно замедляет рост и препятствует любому развитию. Если человек не ошибается, значит, он делает то, что уже умеет. То есть он в этот момент не учится, а делает что-то другое. Отношение к ошибке — это одна из больших проблем нашей школы.

Что касается мотивации. Дети должны хотеть учиться, все уже смеются, когда об этом говорят, потому что это что-то нереальное. Почему-то считается, что мотивация должна быть только через чувства долга. Это какой-то общий заговор вранья. Учительница пишет: «Ребенок не работает на уроке, примите меры!» Родители это прочли, что они должны сделать? Есть идеи? (В зале раздался смех) Особенно мне нравится «поговорите с ним». Что бы делала мама, если бы ей не сказали об этом? Ее же эта мысль не посещала, к счастью, ей об этом сказали, теперь точно все будет хорошо. Это огромное количество вранья. Когда все делают вид, что решают проблему, а на самом деле знают, что в этом месте она не решается. Маму вызывают в школу, просят поговорить, она говорит, он кивает и ничего не меняется.

Людмиле Петрановской запись в дневнике «Поговорите с ребенком!» кажется смешной. 

Мотивация — сложная штука. Мы только немного начинаем приступать к пониманию того, как она устроена. Как работать, если у тебя не получается? Что делать, если не хочется делать уроки? Как себе помочь? Это более важные вопросы, чем сколько будет 2+2. Все это, к сожалению, у нас не звучит. Проблема еще в том, чтобы научить ребенка быть хозяином самого себя, ставить цели, преодолевать свои ошибки, учитель должен уметь это сам.

С этим часто большая беда. Шведские коллеги рассказывали: у них задача, как совместить знания и демократию, а российская школа пытается решить другую задачу — как сделать вид, что мы даем знания при том, чтобы у детей не зародилось даже мысли о демократии (зрители стали аплодировать). И это сложно, потому что дети только об этом и думают, они хотят свободы, изменений, справедливости, у них возникают вопросы: «Почему я не могу пойти на митинг?». Школа не может на это ответить, она в ужасе: «Только не говори об этом, замолчи. Пусть это никогда не будет связано с нашей школой. Можно об этом расскажем общими словами, не переходя к вашим конкретным мнениям?» Когда учителя чувствуют себя униженными, бесправными, когда у них нет независимого профсоюза, чему они могут научить детей? У них самих нет технологий отстаивания своей субъектности.

Когда работала в газете, наткнулась на материал 1913 года о съезде учителей, не могла оторваться — какие там кипели страсти! Как люди бились за свои идеи! Учителя воспринимались как самая активная, меняющаяся, мотивированная часть общества, которая отстаивала свои права. Поэтому сейчас большой вопрос — учителя и их состояния. Думаю, все это дело времени. То, что вы в этом зале, говорите об этом, думаете — это начало процесса, который невозможно остановить. То, что мы хотим помочь нашим детям, — уже половина дела, — этими словами Людмила Петрановская закончила свое выступление.

— Что я могу как мама первоклассника прямо сейчас сделать для ребенка? В Беларуси очень сложно уйти от школы, — раздался вопрос из зала.

— Сама по себе школа, как идея, не та вещь, от которой нужно уходить. Возможность работать в группе сверстников, общаться с учителями — это само по себе круто, поэтому не думаю, что ответом на все будет забрать ребенка из школы. Другой вопрос: мы стоим перед задачей изменить школу. Есть идеи, как изменить организм, который отстал от реальности и которому нужен огромный рывок в адаптации? Обычно есть два варианта: либо вы даете свободу и даете возможность адаптироваться, либо вы сами подкручиваете этот процесс адаптации. Второй вариант хорош для маленькой страны. Но, когда у вас большая страна, скорее всего, это невозможно. Тогда самое разумное было бы убрать руки и дать возможность школе дифференцироваться. Дать возможность создаваться разным школам, пробовать (в зале раздаются аплодисменты). И уж как-нибудь школа бы адаптировалась в контакте с родителями

Источник: https://chips-journal.ru/ http://www.pravmir.ru/  http://tut.by/

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your name here
Please enter your comment!