Действительно ли мы нуждаемся в общении или это лишь симптом всеобщего социального невроза?
Cоциальность — это скорее болезнь, чем генетическая природа человека.
Чтобы как-то подобраться к этой сложной теме, можно начать с Фрейда и его идеи о двух основных психологических комплексах. Фрейд считал, что психика ребенка формируется под влиянием двух фигур — материнской и отцовской. Обычно, это живые мать и отец, но не обязательно так, поскольку «мать» и «отец» в психоаналитической концепции — это скорее определенный тип отношений, а не конкретные живые люди.
Материнский тип отношений могут закладывать семеро нянек, а отцовский — поп из ближайшего прихода на пару с соседским дворником. Не важно, кто именно выступает в роли психологических матери и отца, главное — специфические взаимоотношения, которые формируются между ними и ребенком.
Роль «матери» — оказание ребенку психологической поддержки.В естественной своей форме, в ней нет ничего предосудительного. Ребенку действительно нужно чувствовать поддержку со стороны, кого-то более взрослого и опытного. И если бы психика матери была достаточно сбалансированной, то не было бы и речи о материнском комплексе, как о психологической проблеме. Но поскольку в реальном мире, материнская психика, обычно, далека от равновесия, оказываемая поддержка окрашивается инфантильными эмоциями и превращается в жалость.
Мать с искаженной психикой не может по-настоящему любить своего ребенка. Фактически, она подменяет любовь жалостью, а, когда ребенок ведет себя неподобающим образом, использует свою «любовь», как средство манипулирования: «Будешь хорошим — буду любить, будешь плохим — не буду любить».
Таким образом, ребенок, вскормленный на жалостливом суррогате материнской любви, оказывается в сложном психологическом состоянии. Он не умеет любить ни себя, ни кого-либо еще — ему просто не показали соответствующего примера. По этой причине, с первых же лет сознательной жизни внутри у него формируется внутренний конфликт — чувство, что с ним что-то не так, ощущение своей неполноценности. Мать не может снять этот конфликт, и ребенок остается наедине со своей бедой — теперь он обречен искать любовь и принятие в отношениях с другими людьми.
Говоря простыми словами, эта ситуация называется — «недолюбили».
Так закладывается первый полюс внутреннего психологического напряжения — ничтожество. Это неизбывная жалость к себе и постоянный поиск любви. Но следует понимать, что такой человек еще не знает, что такое любовь, ведь ему знакома только жалость. А значит, от других людей он будет требовать именно жалости, и, встретив любовь, скорее всего, ее даже не узнает.
Когда говорят, что всякий человек нуждается в любви, речь идет как раз об этой самой проблеме — о материнском комплексе, о поиске одобрения, о жалости к себе. Никакой любви тут не подразумевается. Подобные рассуждения — это лишь форма оправдания всеобщего чувства собственной неполноценности, не более того. Человек в любви не нуждается.
Если мать учит ребенка взаимодействовать со своим внутренним миром, то роль отца — подготовка ребенка к выживанию в мире внешнем. Но, как и в случае с матерями, отцы, обычно, занимаются вовсе не тем, чем следовало бы. Вместо того, чтобы быть наставниками, они отыгрывают на ребенке свои собственные душевные проблемы и превращаются в надсмотрщиков с плетью, в виде чувства вины.
Задача отца — научить ребенка тому, как устроен окружающий мир и по каким законам он живет. Точно так же, как опытный охотник учит молодого. В такой подготовке нет места нравоучениям, но, будучи таким же «недолюбленным», отец, обычно, все воспитание сводит именно к отделению добра от зла, правильного от неправильного, хорошего от плохого. И с позиции своего старшинства и власти над своим ребенком, он берет на себя право его судить. Он становится тем, кто решает, виноват ребенок или нет.
В этой ситуации, ребенок, вместо того, чтобы учиться выживать в реальном мире, вынужден учиться выживать в выдуманном мире отцовских законов и правил. Стремясь избежать чувства вины и наказания, ребенок учится врать, увиливать или, при другом душевном устройстве, конфликтовать и бороться за власть со своим отцом. А потом, когда у него появляются уже свои собственные дети, он вываливает на них все свои накопленные обиды, и цикл продолжается.
Таким образом, отцовский комплекс — это каша из чувства вины и попыток с ним справиться. Один путь — обмануть отца, избежать ответственности и ускользнуть от наказания, другой — победить отца, захватить его власть и, тем самым, лишить его права выносить обвинительный приговор.
Так формируется второй полюс психологического напряжения — гордость. Это потребность человека в том, чтобы доказать всем вокруг свою ценность и правоту. Тем самым человек пытается утвердить свою самостоятельность и избавиться от чувства вины за себя и свой образ жизни. Здесь важно то, что человек не способен сам себя «простить», а потому он вынужден искать прощения извне.
Как и в случае с недостатком настоящей материнской любви, когда ребенок не способен сам себя полюбить, в случае с отцовским комплексом, ребенок не способен утвердить в жизни свои собственные законы, а потому изо всех сил старается соответствовать или воевать с законами чужими. Для этого ему приходится находить среди людей авторитеты, и либо следовать их указке и получать их одобрение, либо свергать их и разрушать их «закон».
На этом принципе основана всякая социальная состязательность и борьба за власть. Каждая очередная победа создает сладостное чувство успокоения — победителей не судят, а значит, победитель прав. Таким образом на какое-то время снимается внутренний конфликт. Но эффект от внешней победы всегда проходит. Заложенное с детства чувство вины требует себе новых жертв.
Я уже делал эту оговорку, но на всякий случай повторюсь. Сейчас речь шла не о конкретных живых матери и отце, а о тех людях, которые брали на себя ту или иную роль. Так, например, мать-одиночка может разрываться между двумя ролями. Или, при живых родителях, отцовскую роль может выполнять, например, дед. Поэтому, примеряя сказанное к себе, учитывайте свою собственную ситуацию.
Таким образом, именно потребность в отыгрывании гордости и ничтожества требует установления социальных контактов. Другие люди нам нужны не потому, что они так уж нам нравятся и не потому, что такая потребность заложена в нас от природы, а потому, что они дают нам возможность хотя бы на время снять внутренний конфликт — примириться с собой и избавиться от чувства вины. Давайте рассмотрим это подробнее.
Гордость или тщеславие
Самое очевидное проявление проблемы гордости — это борьба за власть. Сюда входит все, от детских споров о том, чей папа круче, до президентских выборов. Любая власть, реальная или номинальная, позволяет утихомирить чувство сомнения в собственной правоте. Всем знаком такой тип руководителей, для которых чувство власти куда важнее того, ради чего им эта власть дана.
К проблеме гордости относятся и все возможные соревнования — житейские, спортивные и политические. Победа над соперником, пусть даже и в игровых условиях, точно так же тешит тщеславие, как и обладание властью над людьми. И тут же находятся все формы сопереживания соревнующимся. Люди вступают в партии и болеют за любимые команды только для того, чтобы присоседиться к чужой победе и ощутить ее вкус опосредованно.
То же можно сказать и о любой идее и форме социального успеха — бизнес, наука, творчество. Везде, где есть сравнение одного человека с другим, можно говорить о тщеславии. Не будь у людей проблем с гордыней, они бы довольствовались тем, что им минимально необходимо. А как бы это сказалось на современном государстве, которое только тем и живет, что провоцирует своих граждан стремиться к новым горизонтам и достигать новых вершин успеха?…
В отношениях с людьми гордыня проявляется, например, как склонность давать оценки. В самой грубой форме, это примитивная критика и унижение, которые так легко пронаблюдать на любом форуме или в комментариях любого блога. Более тонкая форма — это, наоборот, похвала. Может показаться, что похвала — это возвышение собеседника, но в действительности подтекст совершенно иной. Ведь, чтобы хвалить, нужно иметь право дать оценку, а чтобы дать оценку, нужно ставить себя выше оцениваемого. Поэтому, не важно, что делает Моська — лает или облизывает — в обоих случая она отыгрывает свою гордыню.
В отношениях мужчины и женщины, гордыня также разворачивается на полную. Женщины завоевывают и подчиняют себе мужчин — формируют свою свиту, утопая в эйфорическом чувстве собственной неотразимости. А мужчины отыгрывают роль героя-любовника, чья главная задача затащить в постель как можно больше женщин и, тем самым, доказать свою состоятельность.
Можно привести еще массу примеров, но, надеюсь, основную колею вы уже уловили и сможете продолжить список сами, исходя из собственного опыта.
Ничтожество или чувство неполноценности
Самое известное проявление полюса ничтожества — это игра в неудачника. Признав себя неудачником, человек отказывается от достижения успеха и находит для себя замечательный способ вечно бултыхаться в чувстве жалости к себе. Таким образом, внутренний конфликт находит себе выход и утрачивает свое напряжение, особенно, если удается найти благодарного слушателя и поплакаться ему в жилетку.
Чувствительность, склонность к сомнениям, стремление нравиться всем, угодничество, подчиненность — все это находится на полюсе ничтожества. За всем этим стоит желание быть любимым, желание получить извне подтверждение тому, что я — хороший, что я достоин любви, что я имею право жить на этом свете.
Здесь же, на стороне людского чувства неполноценности, находятся многие религии, защищающие сирых и убогих от жизни в реальном мире. Самый яркий пример — современное христианство, которое со всей страстью защищает униженных и оскорбленных, давая им утешение в своем лоне и блокируя всякое их душевное и духовное развитие.
В отношениях мужчины и женщины, чувство ничтожества напрямую отыгрывается через взаимное эмоциональное утешение. Женщина играет для мужчины роль «любящей» мамы, которая погладит, поцелует, подует на ранку и спрячет от всех бед. И мужчина делает для нее то же самое — жалеет, успокаивает, утирает слезы. Кроме того, рыцарская стратегия, описанная в статье о мужьях и любовниках — это тоже мужской способ добиться недополученной «любви». А женская сторона вопроса рассмотрена в статье о противоречивости женского характера.
В социальной жизни, чувство неполноценности диктует крайне пугливую модель поведения — мнительность, чрезмерная осторожность, страх перед конфликтами, уступчивость. Все, лишь бы заслужить чужую любовь, или хотя бы избежать чужой не-любви. Поэтому такой человек все время ищет понимания, оправдывается, объясняет свои поступки. В то же время очень терпим к чужому поведению, прощая другим то, чего не мог бы позволить себе ни при каких условиях.
Маятник гордости и ничтожества
На маятнике гордости и ничтожества раскачиваются все. Разница между людьми только в амплитуде и том, какой полюс становится опорой в сознательной жизни, а какой действует преимущественно бессознательно.
Речь идет о маятнике потому что между полюсами всегда присутствует энергетический баланс. Если человек чрезмерно выпячивает свою гордыню, то со всей уверенностью можно сказать, что в глубине души он с такой же интенсивностью страдает от чувства собственной ничтожности. И наоборот, если человек старательно разыгрывает роль неудачника, нуждающегося в любви и понимании, можно утверждать, что другая сторона его души рвется на части от стремления утвердить свою гордыню.
Определенное различие можно проследить между интровертами и экстравертами. Экстраверты, поскольку они обращены во внешний мир, обычно, сосредоточены на отыгрывании своей гордыни. Им важнее добиться признания от других людей, достичь социального успеха, победить всех врагов и друзей. А интроверты, будучи сосредоточенными на своем внутреннем мире, больше фокусируются на удовлетворении своего чувства неполноценности. Им не столь интересен социальный успех, гораздо важнее для них установить такие отношения с людьми, чтобы все его любили (читай, жалели и утешали).
В то же время, каждый экстраверт, время от времени, нуждается в передышке — в том, чтобы кто-то их успокоил и утешил, после того, как утверждение собственной гордыни по какой-то причине дало сбой. Тогда, экстраверт вынужден зализывать раны и для этого, обычно, находит себе поддержку в другом лагере — среди интровертов, отлично умеющих жалеть себя и других.
И то же самое происходит с интровертами. Одной жалости к себеим не бывает достаточно и, хотя бы изредка, они нуждаются в инъекциях похвалы и общественного признания. Для этого они обращаются за помощью к заядлым гордецам — экстравертам.
Вот вам и основа всякой социальности. Внутреннее противостояние гордости и ничтожества находит свою энергетическую разрядку в отношениях с другими людьми. Друзья, любовники, родственники нужны нам потому, что мы не можем своими силами сбалансировать свой внутренний мир, а потому мечемся из стороны в сторону — утверждаемся и утешаемся в объятьях друг друга.
Весь социум опирается на внутреннюю неустроенность людей. Деньги, поп-культура, наука, войны, религии, отношения — куда не глянь, везде мы найдем противостояние полюсов гордости и ничтожества. Убери из уравнения внутренний разлад, и, лишившись цементирующего состава, храм социальности рухнет от первого же дуновения ветра. Но, поскольку в создании и укреплении описанной игры участвуют все поголовно, здание социальности так крепко, что может выдержать любой ураган.
Выход из ситуации
Мудрецы говорят: «Не пытайся изменить мир — измени себя». Нет смысла сражаться с ветряными мельницами, в попытке что-либо изменить в окружающем мире. Все что можно сделать — это перестать раскачивать свой собственный маятник, и, когда он будет близок к остановке, просто спрыгнуть с него.
Практическая сторона вопроса слишком индивидуальна, чтобы подробно ее расписывать. Важно понять главный принцип — попытка утвердиться на любом из полюсов не решает внутреннее уравнение, а только увеличивает психологический дисбаланс.
Может казаться, что с достижением какого-то рубежа в социальном успехе, наступит расслабление, и борьба прекратится сама собой. Но это не так. С каждой ступенькой на пути укрепления гордыни, полюс ничтожества и чувства собственной неполноценности становится только сильнее, а потому с каждым шагом будут требоваться все новые и более масшатбные победы. Поэтому погоня за достижениями и успехом никогда не прекратится — она может лишь набирать скорость, как течение реки перед водопадом.
То же самое с жалостью к себе — ее никогда не бывает достаточно. Утешение, каким бы полным оно ни было, оставляет внутренний конфликт незатронутым — вторая половина души, так и будет рваться к социальным вершинам, раскалывая психику напополам.
Из этой игры нет другого выхода, кроме как перестать в нее играть. Но представьте, насколько это сложно, ведь в попытках остановиться в игру включаются все те же демонические силы. Жалость к себе будет требовать продолжения банкета, а гордыня будет отстаивать право на самоутверждение. И даже когда человек понимает, что игра ведет в тупик и на полном серьезе пытается сойти с этого поезда, он опять оказывается в ловушке — гордыня теперь отыгрывается через чувство своей избранности и особенности, а чувство ничтожества будет подыгрывать в том, чтобы уберечь этот самообман от разоблачения.
То, что в просторечии называется неуверенностью в себе, — одна из самых распространенных проблем. Это, конечно же, не диагноз, но как описательный термин вполне годится.
Вся ирония ситуации в том, что неуверенность — это только собственное мнение человека о самом себе. В действительности не существует ни уверенности, ни не-уверенности. Просто, так получается, что одни люди смотрят на себя с позиции «у меня все плохо», а другие — с позиции «у меня все хорошо». При этом, заблуждаются и те, и другие.
Человек, с детства привыкший считать, что с ним что-то не так, всю жизнь так и несет этот крест — осторожничает, боится высказывать мнение, боится просить, боится хотеть. Он сам себе отказывает в праве на нормальность. Отсюда же растут ноги у разных форм психологической зависимости — от мнения, от оценки, от чужого внимания или не-внимания.
И здесь самое важное то, что, объективно(!), неуверенный в себе человек ничем не хуже всех тех, кто ему самому кажется нормальным и уверенным. Разница — только в точке зрения на себя. То есть, не существует такого врожденного набора черт личности, который формирует неуверенного в себе человека. Все происходит с точностью до наоборот — сначала человек учится сомневаться в себе, а уже это формирует тот тип поведения, который нам всем так хорошо знаком — тип неудачника.
Как и когда ребенок выбирает колею «неудачника» не столь важно. Важно то, что для решения проблемы нужен всего ОДИН шаг — нужно изменить точку зрения. Не нужно худеть, не нужно менять прическу, не нужно покупать дорогие вещи, не нужно завоевывать признание — нужно только сменить взгляд на себя. Стоит начать смотреть на себя иначе — весь мир вокруг меняется и изо всех щелей начинает светить солнце
Но, как это всегда и бывает, — сделать этот шаг не так-то просто. Беда в том, что с возрастом человек настолько пропитывается привычным взглядом на себя, что изменить в нем что-либо становится очень сложным. Учитывая, сколько лет уходит на формирование самооценки, можно предположить, что на ее изменение тоже могут уйти годы (и практика это вполне подтверждает). Однако, это вполне достижимо — и это главное.
Ребенок с рождения при малейшем неудовольствии требует к себе внимания. Родители его, конечно же, жалеют и утешают. И ребенок быстро схватывает — «Если мне плохо, можно позвать родителей и они меня пожалеют — и мне станет хорошо». Сначала ребенок зовет родителей, когда ему действительно плохо, но потом смекает, что родителями можно таким образом манипулировать. А, чтобы игра выглядела натурально, ему приходится изображать из себя «жертву» — жалкое личико, сопли из носа, слезы из глаз. Сначала это ребенком проделывается достаточно трезво. Можно даже эксперимент провести — если в момент такой сцены ребенка чем-то отвлечь, то он забудет, что только себя жалел и, что ему вроде как было «плохо».
Со временем эта детская игра настолько оттачивается, что ребенок приравнивает свои капризы к тем ситуациям, когда ему действительно больно. Теперь, ему одинаково плохо и, когда действительно что-то болит, и когда всего лишь не реализуется какое-то его желание.
Теперь ребенок, чуть что, начинает жалеть себя изо всех сил, даже сам не понимая, что его страдание не столь велико, насколько он его изображает. И более того, теперь утешение ему становится важнее, чем решение проблемы, из-за которой ему стало плохо.
Ребенку жалость к себе сходит с рук, поскольку родители не видят той грани, где ребенок начинает уже заигрываться и манипулировать. И поскольку ему в этой игре вовсю потакают («Мы же хорошие родители! Он же плачет! Как можно его не утешить!?»), то у ребенка эта модель поведения и манипулирования закрепляется, как одна из основных в жизни. И в итоге до самой смерти человек так себя и жалеет — «Ах, мне плохо, ах мне горько, пожалейте меня».
Ребенок до определенного возраста во всем опирается на родителей — для него просить о помощи — нормально. И это действительно нормально. Не-нормальность начинается тогда, когда ребенок уже может сам справиться со своими проблемами, но продолжает требовать их решения от родителей.
И если родители этого не понимают (а они обычно не понимают, потому что сами — точно такие же), то они эту заморочку у ребенка только укрепляют. И вместо того, чтобы становиться сильным и самостоятельным, ребенок растет слабым и зависимым — потому что за всю свою жизнь, по большому счету, ничего не делал сам и никогда ему самому не приходилось справляться со своими проблемами…
Сменить декорации легко, но очень сложно сойти со сцены…
Источник: https://satway.ru/
